Явные агенты

Литературньй агент для отечественной публики — профессия полуабстрактная. Что-то, скорее, из голливудского кино про знаменитих писателей: вот герой стивен-кинговского «Мизери», откупорив бутыль шампузо, звонит своему агенту и сообщает, что закончил рукопись — чтобы через пару часов угодить в автокатастрофу, а потом в лапы своей чокнутой фанатки...

Живописно; но зачем нужны литагенты, нормальный потребитель литературы не задумывается, а если задумается — не факт, что поймет. Писатель производит текст, издатель превращает его в глянцевые брикеты на полках магазинов — это понятно. К чему между ними посредник? Тем более что в реальных наших условиях посредник сплошь и рядом — паразит, берущий деньги ни за что; помнится, один уважаемый журнал вышел как-то с шапкой «Убей посредника!»...

Все так, но есть нюансы, как констатировал малоприличный анекдот про Чапаева. Теоретически интересы писателя и издателя едины — продать книгу как можно лучше на российском рынке, продать права на перевод западным издателям, продать киноправа киношникам; для издателя — доход, для писателя — процент с каждого из перечисленных пунктов, то есть тоже доход. Все это верно и практически, но... как уже сказано, нюанси. Далеко не каждий издатель горит желанием честно платить писателю потиражные — про «серые» тиражи, негласные допечатки, кто ж не слышал? Вдобавок действительно зарабатывать на процентах с продаж могут лишь авторы, чьи книги выходят тиражами в сотни тисяч: «серийные» детективщики вроде Марининой и Донцовой, реже фантасты, Акунин, Пелевин... ну, в общем, узок их круг на нашем, увы, малочитающем рынке.

Для прочих авторов, в том числе и весьма «громких», куда существенней может оказаться продажа прав в кино или за рубеж — тут речь уже о тисячах долларов, иногда — в редких, правда, случаях — о десятках тисяч; то есть уже уместно говорить о «жизни на литературные доходы», что для большинства российских сочинителей фантастика. Однако далеко не все наши издатели умеют работать с иностранцами; если честно — не умеет (или вообще этого толком не пытается делать) большинство. Взаимодействие с кино — тоже сравнительно свежая история: отечественному кинобуму, при котором потенциальные «литературные основы» для вожделенных блокбастеров стали скупаться пачками, без году неделя. А часто издатели и не горят желанием учиться все это делать, поскольку, зажатые между рыночными (мало покупают) и налоговыми (много берут) реалиями, реально зарабатывают не книготорговлей, а какими-то другими негоциями...

И несколько иное дело — литагент, живущий на проценты. Его деньги — это деньги, заработанные «его» авторами; его репутация — то, насколько успешно он их раскручивает и окучивает. Вряд ли, конечно, появление такой «шестеренки» может резко повысить коммерческую адекватность механизмов русского книжного бизнеса. Но придать их работе некоторое ускорение, надо думать, может.

А появляется зта деталь, строго говоря, только сейчас. Юлия Гумен и Наталья Смирнова занимались «работой по правам» в питерском «Лимбус Пресе», и не без успеха, довольно зффективно внедрив на западный рынок несколько отечественных авторов. Теперь они, ушедшие в автономное плавание (Юлия работает как свободннй агент уже два года, Наталья — с этой осени), на пару открыли первое в России «литературное агентство полного цикла». Официальная его презентация была в конце ноября, но среди писателей, уже сотрудничающих с Гумен & Смирновой, Арсен Ревазов, Людмила Петрушевская, Алексей Иванов, Макс Фрай (всего десятка полтора), они представляют на нашем рынке и импортных авторов... О том, в чем смысл «полного цикла», каково быть литагентом и какие перспективы у русских сочинителей на Западе, с Юлией и Натальей поговорил «Эксперт».

— Скажите, «агентство полного цикла» — в чем тут, собственно, ноу-хау?

В идеале в том, чтобы начинать работать с автором с того момента, когда он дописал свой текст — или даже не дописал, а у него только есть идея. Продавать права на его книгу в России, права на перевод иностранцам, на экранизацию, на аудиокниги, на использование в электронном виде — сейчас, скажем, быстро входит в моду скачивание и чтение книг через мобильные телефоны. То есть, в сущности, добиваться того, чтобы автор занимался исключительно творчеством, а все бизнес-вопросы решал професиональный человек, способный делать это без стеснения и заминок, понимающий, сколько и где можно заработать, как организовать аукцион для рукописи, как составлять договор, как разговаривать с каким издателем, с кем вообще стоит иметь дело, а с кем нет. Во всем этом очень много подводных камней, которых обычный автор не знает и не может знать. С тем же договором — автор, как правило, обращает внимание совсем не на те моменты, на какие стоит. И сплошь и рядом отдает все свои права за ноль рублей ноль копеек... Так что, когда нам говорят, мол, автор, работающий с агентом, получит меньше денег, вы ведь берете процент, мы возражаем: неправда, он получит больше денег. Причем иногда — значительно больше. Если мы и «паразиты», то — качественные паразиты. Такие лечебные пиявки.

— А какие у агента реальные рычаги давленая на издателя?

— В любом договоре есть пункт про то, что издательство обязуетея в конкретные сроки предоставлять отчеты. Так что доверенное лицо автора имеет право в любой момент проверить Эти отчеты, проверить бухгалтерскую статистику. И если найдет какие-то несоответствия, предпринять меры — вплоть до судебннх.

— И что, агент — вот как вы — реально пойдет в суд?

Если нарушение прав вопиющее и чревато большими потерями для автора — пойдет. Но мы, конечно, надеемся, что до вопиющих не дойдет. Наша практика общения с издателями показывает, что с агентами они разговаривают иначе, чем с автором. Во-первых, у агента не один автор, и издатель заинтересован в нормальних отношениях с агентом, чтобы не потерять всю его «обойму». Во-вторых, издательства заинтересованы в нас как в своих агентах за рубежом, продающих права авторов, принадлежащие им, — это источник дохода, от которого редкий издатель откажется. Так что до юридических разборок доводить, скорее всего, не придется. Вообще издатели пока что нам скорее рады: им тоже проще общаться с профессиональным человеком, которому можно сказать то, что автору сказать сложно: например, дать реальную оценку коммерческому потенциалу произведения... Мы же не таможня между автором и издателем или покупателем каких-либо прав, мы все-таки мост, помогающий их коммуникации.

— И сколько мост берет за проезд? Каков процент?

— Стандартный? Продажа прав в России и на перевод — двадцать процентов. Прав на зкранизацию — пятнадцать. Причем надо учитывать важное обстоятельство: нас ведь не две девочки, есть во всем мире еще институт субагентов, с западными издателями мы преимущественно работаем через них, и вот эти субагентские «роялти» мы платим из своей доли. А ни один агент в мире не согласится работать меньше чем за десять процентов...

— Много ли у вас конкурентов в области продажи прав на наших авторов за рубеж?

— Нет ни одного человека непосредственно из России, который представлял бы наших авторов «там». Есть три значимых агента, все они живут за границей — в Германии, во Франции, в Италии. Мы первые, живущие здесь. Можно сказать, у нас пока монополия.

— Чего все-таки ждут западные издатели от русской литературы? Каковы мотивы, по которым они покупают — или не покупают? Нам вот иногда кажется — после посещения, например, книжных ярмарок вроде Франкфуртской или Парижской, — что все это лотерея, дело случая...

— Ну нет... И западные, и отечественные издатели одинаково разборчивы при покупке прав на перевод. Как правило, существует довольно четкий комплекс критериев. Если это жанровая литература, то должен быть четко определен жанр: детектив, мелодрама, триллер. Если это качественная проза, то качество ее должно быть признанным желательно не только в стране происхождения: большие, известные авторы, лауреаты премий — рано или поздно они по большей части переводятся и продаются.

Самое главное для издателя — и российского, и западного — это понимать, кому и каким образом они будут продавать книгу, что они могут о ней рассказать потенциальному читателю. Разумеется, при прочих равных издатель предпочтет переводить книгу с более «распространенного» языка — не с русского и не с албанского. Какую-то роль, конечно, играют внелитературные факторы, такие как личность автора или какой-нибудь скандальчик, еще лучше — скандалище... Все ждут Большую Книгу. Но одни издатели понимают под этим бест-селлер вроде «Кода да Винчи», другие же — книгу автора, которому завтра дадут Нобелевскую премию, а еще лучше — уже дали вчера. Никакого конкретного заказа на «русские национальные особенности» нет. Зато есть вполне жесткий ряд жанрових линеек для переводной литературы. Если русский автор в такую логично встраивается — на него покупают права.

 —Это мы опять про форматы, да? Но вот иногда посмотришь — вроде некий русский литератор NN отлично встраивается в какой-то западный формат... Теоретически. А практически его не покупают. Или, купив, плохо продают...

— Есть еще вопрос дороговизны перевода: чем крупнее обьем и сложнее текст, тем меньше шансов, что его купят. Так, кстати, было с Ивановым: «Сердце Пармы» и «Золото бунта» не хотели брать именно потому, что вложения очень велики, а отдача не гарантирована. К тому же не было агентских ресурсов, способных адекватно донести до западных издателей, что вот, у нас тут есть автор, который вписывается в вашу линейку. Сейчас они появляются, и нетрудно видеть, как меняется ситуация.

— Ну а все-таки насчет «плохо продают». Как вы, посредники, думаете, почему беллетрист может написать роман по-французски, или по-испански, или по-датски, и тот станет реальным мировым бестселлером, а в новейшей русской литературе примеров такого прорыва нет ни одного? Непереходимая граница менталитетов? Внелитературные факторы, политические — мол, они нас просто не любят, как говорил недавно на «Букере» Александр Кабаков?

— Вариантов ответа несколько. Есть такой — мы его не раз обсуждали с кол-легами, иностранными литагентами: бывают волны моды на определенный язик и культуру. Если книжка попадает в волну, она становится мегабестселлером, и в ее кильватер встраиваются еще несколько. Вот во всем мире сейчас мода на испанское... кроме России, разве что... А мода на Россию пока просто не наступила. И мы слышали несколько прогнозов, что в ближайшее время можно ее ждать. Впрочем, это процесс неконтролируемый. Издательская мистика.
Но это не все. Проблема чисто техническая — очень мало хороших переводчиков с русского. Проблема авторов — российский писатель все-таки слишком часто остается маргиналом: он не хочет скрещивать сюжет и литературное качество, в то время как весь западный мир уже давно считает это элементарной нормой, в которой даже хороший интеллектуальный роман обязан быть жанровым, в нем должна быть хорошо рассказанная история... У нас есть такие продукты, но их пока немного. И те, что есть, они же все покупаются и переводятся...

— ... но — не становятся бестселлерами!

— Пока не становятся. Может, чтобы произошел синтез международного бест-селлера, должна набраться критическая масса? Но вообще... Причины того, почему книга стала бестселлером, всегда можно обьяснить — но только постфактум. На самом деле это тайна.